Колыбельная для брата - Страница 13

– Здорово, – сказал Кирилл, но решил, что небольшая критика не повредит. – Только все-таки ты запыхался слегка. Зарядочку делать надо.

– Ой, надо, – согласился отец. – Понимаю. Самому тошно, брюхо растет. Разве я такой был в розовой юности?

– Не такой, – сказал Кирилл.

У него над кроватью висела в латунной рамке от эстампа большая фотография. На снимке худенький мальчишка в вельветовом костюме – короткая курточка с молнией и брючки, застегнутые под коленками, – мчался по асфальтовому спуску на самодельном самокате. Волосы у мальчишки разлетались от встречного ветра, а глаза сияли от счастья и удали. Это и был Петр Евгеньевич Векшин в возрасте одиннадцати с половиной лет.

Кирилл нашел такую фотографию в бабушкином альбоме и попросил отца увеличить ее в заводской фотолаборатории.

– Зачем тебе? – поинтересовался отец.

– Надо, – сурово сказал Кирилл. – Когда притащу двойку или запись в дневнике и ты начнешь меня воспитывать, я буду смотреть на эту фотографию и говорить: "Папа, папа, а сам ты всегда был образцом успеваемости и дисциплины?"

– Дельная мысль, – согласился отец. – Но лучше повесь мамину карточку. Дневник-то чаще всего смотрит она.

Кирилл грустно вздохнул:

– Какой смысл? Мама всю жизнь была отличницей.

Рядом с фотографией, на фанерной полочке под ящичком из оргстекла, стояла модель кораблика. Вернее, не модель, а просто самодельная игрушка: корпус из сосновой коры, мачты-лучинки, косые лоскутные паруса. Но это была дорогая для отца и для Кирилла вещь. Петр Евгеньевич построил крошечную кривобокую шхуну, когда ему было семь лет. Этот первый в его жизни кораблик чудом сохранился и потом стал семейной реликвией. А любовь к моделям у отца осталась до сих пор.

Уже третий год Петр Евгеньевич строил большую модель фрегата "Южный ветер". Фрегат с метровыми мачтами стоял на телевизоре и на первый взгляд казался вполне готовым. Но на самом деле работы оставалось еще много: нужно было сделать и укрепить сотни мелких деталей.

Кирилл не увлекался этим делом, как отец. Во-первых, терпения не хватало, а во-вторых, это все-таки модель. Вот если бы настоящий корабль построить!.. Но помогал отцу он охотно. В свободные вечера они усаживались перед фрегатом и дружно занимались оснасткой. Отец вытачивал тоненьким напильничком лапу бронзового якоря или спицу крошечного штурвала, а Кирилл особым узлом ввязывал в ванты ступеньки из ниток – выбленки. Это у него здорово получалось.

Они работали и о чем-нибудь разговаривали. А иногда пели морские песни. Папа сипловатым баском, негромко, а Кирилл сперва тоже тихонько, а потом от души…

Однажды Кирилл спросил:

– Папа, ты с детства кораблями увлекаешься, а почему на Сельмаше работаешь? Почему не стал судостроителем?

– В нашем-то городе? Бред какой… – сказал отец, разглядывая под лампой узорчатую крышку для кормового фонаря.

– Почему в нашем? Поехал бы куда-нибудь. Ты же был неженатый…

– Не мог я после школы. Мама, твоя бабушка, болела. Ну и пошел я на Сельмаш. Сперва для заработка, а потом понравилось. Люди хорошие были вокруг, расставаться не хотелось. Знаешь, повезло мне с людьми, до сих пор радуюсь…

Он надел крышку на фонарь и полюбовался работой. Потом сказал:

– Между прочим, комбайны тоже корабли. Наверно, сам видел, как они по хлебам идут. Будто по волнам. И штурвалы…

– Видел, – согласился Кирилл.

Но комбайны были все-таки сухопутными кораблями. А Кирилл думал о парусниках. Он предложил:

– Давай построим яхту. Хотя бы маленькую, на двоих.

– А что! Это идея. Вот только время выбрать…

Но яхта – не модель, время не выбиралось. Хорошо, что судьба улыбнулась Кириллу и привела его на улицу Осипенко…

На следующий вечер после разговора Деда с племянницей, который невольно подслушал Кирилл, отец попросил:

– Помоги мне бегучий такелаж на фок-мачте провести. Я понимаю, у тебя сейчас не те масштабы, но уважь престарелого отца.

Кирилл уважил. Они протягивали через крошечные блоки суровые нити и сосредоточенно сопели. Потом Кирилл спросил:

– Папа, а почему у нас нет машины?

Отец так удивился, что запутался в нитках и встал.

– А собственно… Что за бред? Ты почему это спросил?

– Ну… просто.

– Странно… – отец сунул пальцы за подтяжки и попытался приподнять себя. – Раньше ты об этом не спрашивал. Позавидовал кому-то?

– Да просто так подумал. Можно было бы всем поехать путешествовать…

Отец заходил из угла в угол.

– В принципе это мысль. Я и сам как-то думал… Но видишь ли, машина – это деньги, а у нас все как-то… на более важные вещи. И потом, с машиной столько хлопот: гараж, запчасти, техосмотры…

Он встал за спиной у Кирилла и смущенно произнес:

– Тогда у нас вот таких вечеров, пожалуй, не будет.

– Мы бы в гараже вдвоем возились. Тоже хорошо, – тихо сказал Кирилл.

– Неужели это так важно? – спросил отец.

Чтобы он не расстроился совсем, Кирилл засмеялся:

– Да ты не думай, что я так уж о машине мечтаю. Я только вспомнил. Про тебя говорят, что ты важная фигура, а важной фигуре, по-моему, полагается иметь "Волгу".

– Ну, во-первых, у меня есть служебная. А во-вторых… кто это говорит?

– Ты не знаешь. Женщина одна… Да не о тебе и разговор-то был, а обо мне, – успокоил Кирилл. – Она сказала: "Отец – фигура, а сын – обормот".

– Ну, это другое дело, – с облегчением вздохнул отец. Но потом все-таки спросил: – А собственно, почему ты обормот?

Кирилл вскочил со стула и крутнулся перед отцом на пятке.

– Наверно, из-за такого вида. Мама тоже говорит… Потому что босой все время.